Глава 26

-Ланселот, друг мой, - Мелеагант лучился угрожающей доброжелательностью и, кажется, был в прекрасном расположении духа, - тебе не кажется подозрительным столь долгое отсутствие друида?

Ланселот неопределённо повёл плечами:

-Наверное, что-то случилось или…

Договорить ему не удалось. Дверь с громким треском распахнулась, но вместо ожидаемого Мерлина в комнате материализовалась молодая девушка в простом светло-зелёном платье с тонким шёлковым узором по канту. Простоволосая, прекрасная, взволнованная каким-то обстоятельством, она судорожно сжимала тонкими пальцами плетёную корзинку.

-А вот и ещё пропажа! – Мелеагант поднялся навстречу девушке. – Ну как, Лилиан?

Лилиан замотала головой, поставила корзинку на стол Мерлина, придавив пачку пергаментных свитков, и ничего не сказала.

-А, вы ещё, кажется, незнакомы! – Мелеагант помрачнел взглядом, но продолжал улыбаться, и выходило довольно жутко. – Ланселот – это Лилиан, Лилиан – это…

Но и ему не удалось договорить приветствие до конца и вставить какую-нибудь лёгкую, обыденную колкость, потому что дверь распахнулась вторично и явила Мерлина, который почти втолкнул наполовину обессиленную Моргану в комнату.

Вид Морганы был слишком плачевным и непривычным для Мелеаганта. Принц де Горр посерьёзнел окончательно, улыбка померкла.

Фея же влетела в комнату, по инерции и могла бы упасть, но Ланселот перехватил её и бережно усадил в кресло, после чего завернул Моргану в свой плащ, склонился и шёпотом спросил о чём-то. Она встретила его взгляд хмуро и мутно, словно бы не сразу поняла, о чём он говорит… Ланселот налил из хрустального графина ей воды, протянул. Она попыталась взять стакан, но руки у феи тряслись, и бокал рисковал вот-вот выпасть из пальцев. Рыцарь взял бокал поверх её пальцев и помог ей напиться, после чего фея откинулась на спинку кресла, немного забрызгав Ланселота.

-Мерлин, я…- начал было Мелеагант, подавая руку для рукопожатия друиду, - желал бы знать…

Мерлин прошёл к столу и Мелеагант вынужденно развернулся за ним и увидел Моргану, обессилено повисшую в кресле в плаще Ланселота и самого Ланселота, что-то успокаивающе ей говорившего шёпотом.

Картина поразила Мелеаганта своей необычностью. Он знал Моргану разной – мстительной и яростной, усталой и напуганной. Но видеть её настолько слабой ему не приходилось. Но даже не это поразило Мелеаганта. Его поразил Ланселот, для которого, кажется, состояние Морганы стало важнее всего на свете.

Мелеагант знал о том, что рыцарь влюблён в королеву, но здесь выходило что-то за гранью его собственного понимания. С чего такая забота? С чего такая тревога?

-Да что здесь происходит? – не выдержал Мелеагант, забыв свой первоначальный вопрос. Он обернулся на Лилиан, которая знала Моргану меньше него и видела её только в облике силы и никогда в облике слабости. Лицо травницы выражало один немой вопрос…

Мерлин же выглядел абсолютно спокойным. У него выработался потрясающий иммунитет к удивлению.

-Я тебе скажу, что происходит, Мелеагант…- подала голос Моргана из кресла, отодвигая с осторожностью (и это принц тоже заметил), Ланселота. – Я тебе скажу! Уриена казнят!

Она не удивилась его появлению, словно оно было обычным, словно бы явилось настолько очевидным и ожидаемым, что и говорить не стоило. Лилиан же фея просто кивнула, и травница неуверенно помахала ей рукой, на всякий случай, отодвигаясь в сторону.

-Как это «казнят»? – не понял принц де Горр. – Ты что несёшь, безумица?

Мерлин тяжело вздохнул, упал в своё кресло, уронил голову на руки и признал:

-Боюсь, она не безумна, Мелеагант. Во всяком случае – сейчас. Приказ о казни графа Уриена Мори подписан рукою короля. Он сознался. При всём дворе.

Мелеагант на какое-то время оцепенел, осознавая услышанное, невыносимой тяжестью разошедшееся по его мыслям. Уриен признался! При дворе! Казнь…да, это казнь!

-Ну, хватит, - наконец вымолвил он. – Где ваш король?

-Ты пойдёшь к нему? – Лилиан выступила из тени, - не смей! Слышишь?

-А что я, на твой взгляд, должен делать? – ледяным тоном осведомился Мелеагант, даже не повернув головы к Лилиан, - сидеть и ждать, когда казнят моего брата? А главное – из-за чего!

Моргана, поднимавшаяся из кресла, беспомощно и даже жалобно взглянула на Мелеаганта, глазами прося о милосердии. Она не могла не знать, не могла не понимать причины ярости Артура. Она знала, что он только и ищет повод для того, чтобы убрать Уриена.

«Из-за тебя, Моргана! Всё из-за тебя!» - дьявольский внутренний голос не был расположен к снисхождению и прощение воспринимал за бездарное проклятие чувств.

Мелеагант бросил на неё взгляд и поморщился:

-Я не к этому, Моргана! Ты не можешь быть виновна в том, что твой брат – жуткий недоумок.

-Если кто в этом виновен, так это я, - тихо возразила Моргана и словно бы померкла. – Я должна была удушить его ещё в колыбели! Я ведь хотела…веришь?

Лилиан испуганно прикрыла рот ладонью – как бы ни было велико преступление Артура, слова Морганы поразили её жестокостью. Ланселот, судя по его виду, разделял точку зрения травницы. Мерлин попытался вмешаться в ситуацию, поднял ладонь и обратил на себя внимание покашливанием:

-Кхм, давайте отложим разговоры о том, кто виноват? Подумаем, что лучше делать! Уриена надо вытащить из тюрьмы.

-Давайте просто отравим Артура? – предложил Мелеагант, лихорадочно обводя взглядом покои друида.

Он был поглощён своими мыслями и не заметил, каким взглядом одарила его Моргана. А между тем, многое можно было прочесть в её взгляде.

Да, она ненавидела Артура за всё, что он делал с Камелотом, с ней, с Гвиневрой, с Уриеном – со всеми, но она не могла заставить себя думать о его смерти. Тот факт, что она вот-вот должна явить этому миру убийцу собственного брата, убивал её саму. Она ненавидела себя за совершённое, но ещё больше ненавидела за то, что никак не может убить Артура.

У неё было миллион возможностей! Яд, кинжал, голыми руками, подушкой…да хоть чем! Хоть когда! В ночи ли, когда Артур вваливался в её покои с бешено горящими глазами, в зале советов, где он же оставался один на один с Морганой, на пирах, где король допивался до бессознательности, на охоте…

Миллион возможностей и сотни способов! И ни одной смерти.

Почему? Моргана проклинала себя за то, что не может убить Артура. Странное дело – раньше ей не требовалось столько самоубеждения для того, чтобы оборвать чью-то жизнь. Раз-два, отрава в бокале. Три-четыре, горло перерезано.

А сейчас? Он терзает её душу, терзает её плоть, мысли, земли. Всю её жизнь выпивает, наслаждаясь собственной власть, а она медлит! Она не может ничего сделать, прекрасно зная, что не сможет дойти до конца.

А раньше Моргана убивала и за меньшее.

То чувство, что поселилось в ней, тот горький пепел на ещё почти живых губах её – это призрак чего-то неизведанного для неё самой. Она не испытывала прежде такой ненависти, даже когда жила одной лишь местью, не знала такой боли. А сейчас – боль впиталась в неё, дала какие-то странные ростки, из которых поднималось что-то ещё более отравляющее и незнакомое.

Она ненавидела Артура. Проклинала.

Ей не с кем было посоветоваться на этот счёт. Гвиневра бы не поняла, Лея не в счёт, Мелеагант использовал бы это, а Мерлин...

Ну, Мерлин, с вероятностью заведомо большей, просто пожмёт плечами и скажет что-то в духе: «Гнилая семья».

Моргана ненавидела Артура. Проклинала. И молилась за то, чтобы он жил, несмотря на Мордреда, несмотря на то, их общий сын уже рос и развивался в ней.

И даже сейчас, когда висел в воздухе вопрос о графе, когда над ним уже был занесён почти невидимый, но уже ощущаемый меч, Моргана не думала даже о смерти Артура. Она могла пойти к нему, воткнуть кинжал в его сердце, могла отравить, задушить – всё, что угодно. Но эта мысль даже не посетила фею. Ей хотелось ударить его, ей хотелось вцепиться ему в волосы, но не убивать.

-Народу скажем, что допился и никто не узнает, - фыркнула Лилиан.

-Довольно вам, - Мерлин вздохнул с тяжестью, решаясь на что-то. – Не получилось по закону, вытащим иначе.

-Как? – не понял Ланселот, тревожно глядя на Моргану, не принимавшую почти участия в беседе, что удивляло Ланселот до крайности – речь ведь шла об Уриене! Почему она молчит? почему она не бьётся у трона Артура, почему она…

-Побег, - отозвался Мелеагант вместо друида. – Верно?

***

Артур находился в самом дурном расположении духа. Он ходил взад-вперёд по зале, периодически отпивая из высокого кубка вино, но, почти не ощущая вкуса. Вино, прежде горячившее его, не трогало душу и тело короля.

К Гвиневре он не пошёл. Передумал, решив, что не станет пока её тревожить. Неожиданная вспыльчивость королевы, неожиданное её горячее заступничество наводило Артура на странные подозрения, ещё и не оформленные достаточно чётко, ясно…

Он подумал о многом. В том числе и о том, что Уриен и Гвиневра могли быть тайными любовниками. А что, складывалась вполне определённая картина! Гвиневра заступилась за Уриена, который, будучи влюблённым в королеву…

Нет! Выходил полный бред и абсурд. Артур отбросил эту мысль и попытался снова понять, почему Гвиневра так заступилась за графа?

-Да она за всех заступается, - сказал он сам себе, остановившись в полумраке залы. – За Моргану…

Воздуха резко перестало хватать. Артур вспомнил, как Гвиневра бросилась защищать Моргану, умоляя оставить её при дворе.

-Я знаю вашу доброту, Артур, - сказала она тогда, - оставьте свою сестру! Она заслуживает быть при вас. Она станет мне другом и сестрой.

Сестрой она не стала Гвиневре – это очевидно. Другом…сложно было сказать. Артур не заметил между ними особенной дружбы. Вежливость, попытки на сближение со стороны Гвиневры, и холодная стена от Морганы. Но в последнее время, едва Уриену стала грозить опасность, они в один голос унижаются перед ним, умоляют пощадить…загадка!

Артур не любил загадки. Зато загадки, судя по всему, его любили.

Артур бродил снова и снова по зале, пытаясь понять, пытаясь дойти до чего-то в своих метаниях, и не мог.

Он вспоминал лицо Гвиневры, светившееся искренней теплотой и радостью, когда произошла первая их встреча, и видел сегодня, как изменился её лик, когда она узнала, что он всё же казнит Уриена.

Моргана бросилась на защиту, не раздумывая, не жалея себя. Гвиневра бросилась тоже…Мерлин вступился. Странный клубок сплетался вокруг души Артура, но клубок этот был удушлив и раздирающ.

Неужели им так важна эта жизнь?

Моргана явилась в мир Артура бесом, незваной пропастью, бездной, в которой он тонул с удовольствием. Неужели ей так важен Уриен?

-Наверное, я всё-таки, не в праве, - задумчиво, не обращаясь ни к кому, произнёс Артур. – Наверное, я всё же не прав. Я грешник. Я должен был заботиться о своей сестре, а выходит так, что я её гублю.

Это признание не было услышано никем, но Артур почувствовал, как ему становится легче. И в то же время – ему почудилось, что к горлу его подступает что-то холодное, поднимающееся изнутри.

Он в благородном порыве решил, что больше не будет обижать Моргану, но это ведь означало одно – придётся отказаться от неё, от её любви.

А это было невыносимо. Артур стал искать ответ, стал искать надежду. И нашёл. Прокручивая в памяти последние две встречи с нею в полумраке её комнаты, куда он приходил, гонимый жаждой внутреннего пламени, король вспомнил, что в предпоследний раз Моргана уже почти не сопротивлялась ему.

-Только руку немного разодрала, - сам к себе обратился Артур. – А в последний и вовсе…только в ярости бокал разбила, сжала его в руке и он осколками…значит, я её не мучаю, верно?

Самооправдание было слабым, но Артур довольствовался им. Он вдруг решил, что точно знает, как поступит и ему стало легко-легко. Освободить Уриена, торжественно его помиловать и выслать. И запретить ему приближаться к Моргане.

-И у неё не будет повода меня ненавидеть, - торжествующе решил Артур и осушил бокал залпом. – Кей!

Кей появился так стремительно, будто бы ждал за дверью, привалившись к ней ухом, перетаптываясь в нервном ожидании.

-Мой брат, мой король! – фанатично выкрикнул Кей, обращаясь спиной к Артуру, в стену.

-Я здесь, - вздохнул Артур.

Кей издал странный смешок горлом, обернулся и тем же тоном выкрикнул:

-Мой брат, мой король!

-Сообщи Гавейну и стражу темниц, что я желаю видеть Уриена на рассвете. Я освобожу его. Заменю смертный приговор ссылкой.

Кей сумел сохранить лицо. Он раскланялся, ткнувшись носом в пол, затем, кукарекнув, выскочил в двери, но, выбежав, он остановился и с ненавистью обернулся к дверям:

-Слабак! – прошипел Кей. – Всё решать самому!

Кей повернул не к тюремному стражу и не к Гавейну, а в сторону прямо им противоположную. Он не сомневался, что Артур слишком милосерден и попал под влияние, а

значит – его долг помочь Артуру принять правильное решение и убить графа Уриена Мори для счастья короля.

***

Граф Уриен Мори предположить не мог, какие силы вступятся за его жизнь и его же смерть. Моргана была ожидаемой, Мелеагант тоже… Гвиневра же стала удивлением для графа. Нет, конечно, он много знал, и многое сделал для неё, но для него это не было особенным подвигом. Он считал это обыкновенной реакцией любого мужчины – спасти женщину. К тому же, Уриен помнил, по словам Мелеаганта, что короли и королевы нередко бывают неблагодарны и забывчивы, а здесь…

Нет, определённо Гвиневра поразила его! Той решимостью, в которой не было в ней ещё недавно, той яростью…

Граф Уриен Мори был уверен, что скоро умрёт. Смертная казнь в приказе не удивили его, нет, она была ожидаема. С той минуты, как в его жизни появилась Моргана, Уриен чувствовал, что приближается к своей смерти куда быстрее, чем должен приближаться. Граф понимал, что умрёт, с того момента, как поймал взгляд Артура, обращённый к фее, вопрос был во времени и только. Но Уриен готов был умереть.

Если для Ланселота смерть за Гвиневру была подвигом, ведь приходилось расставаться со сладкой молодостью, с юностью и страстью, то для Уриена – смерть стала логичным продолжением. Любовь – это смерть. Любовь такой силы, следовательно, смерть страшная, но обязательная.

«Прости меня, Моргана, я слишком хотел быть счастливым. Хоть немного, я знал, тебе будет больно, но я не смог удержаться от того, чтобы не любить тебя. Если наша вера не лжёт нам, если там, за Гранью жизни что-то есть, я буду всегда с тобою рядом. Я буду наблюдать за тобою, я буду оберегать тебя, я буду посылать тебе приветы…ты поймёшь их, сумеешь прочесть», - граф Уриен лежал на холодном каменном полу, прикрыв глаза – устало и, ожидая участи. Он не знал, когда его казнят, и оказывалось, что время в камере идёт совсем иначе, чем на воле.

«Прости меня, мама. Ты хотела, чтобы я был достоин своего отца, чтобы я был женат на прекрасной женщине, ты хотела увидеть внуков, продолжателей нашего рода, но я подвёл тебя. Твой сын подвёл твою семью. Прости меня, мама, кажется, я был не только плохим другом, возлюбленным, но и сыном. Я хотел слишком много и верил, что жизнь даст мне шанс, почему-то я верил, что буду счастлив…прости меня, мама»

Убийственная темнота! Графу Уриену было стыдно признаться, что в детстве он боялся темноты и грозы. Он сказал об этом лишь однажды, сказал своему названному брату – Мелеаганту.

«Друг…брат мой, я оставлю тебя. Прости, я буду ждать тебя столько, сколько придётся, на другом конце жизни, я буду ждать. Я был тебе плохим другом, я подвёл тебя, я должен оставаться был с тобою, но не могу… я слишком глубоко увяз в собственных чувствах, в том, от чего ты пытался уберечь меня. Я должен был заботиться о тебе, но выходило всегда наоборот – ты опекал меня. Ты был умнее, ты был сильнее, коварнее и хитрее. Ты не боялся темноты».

Темнота давила. Темнота смотрела на распростёртое тело графа и, похоже, делала свои выводы на его счёт. Темнота сгущалась, вжимала в пол.

«Моргана, я оставляю всё. Я верю, что ты не пропадёшь. Мерлин не даст тебе пропасть, да и не только он. Господи, прости меня, я ненавидел Ланселота за его высокомерие, но я сейчас понимаю, что он может спасти мою Моргану от неё же самой. Он чист. Пусть и предатель короны, но он чист душою, он не сможет оставить Моргану. Да и мой брат…Мелеагант, люби Лилиан, она замечательная, она будет счастлива лишь с тобою, а Моргана будет счастлива и без меня. Простите мне всё зло, что я причинил, простите все несказанные слова. Ведь я мало любил вас всех. Я мало берёг вас всех…»

Уриен приподнял голову, услышав шаги на ступенях, но прошло около минуты, а на лестнице, тускло подсвеченной факелом, так никто и не появился. Граф положил голову на пол и продолжил прерванную мысль.

«Ведь я так и не поблагодарил Лилиан за все те настойки, которые она перевела на меня, за все те растворы, которыми она отпаивала меня после очередной пирушки. Я вообще никого не поблагодарил!»

Шелест сгустился. Теперь Уриен ясно слышал возню за дверью, что вела в подземные тюрьмы. Судя по всему, несколько человек о чём-то спорили шёпотом, но разобрать что-то не представлялось возможным.

«Я бегал от смерти! Столько раз я был близок к ней. Я три раза должен был умереть от меча, четыре…»

Шёпот стал настойчивее. Теперь любой услышал бы его присутствие.

«Но даже сейчас, находясь в камере, и прощаясь мысленно со всеми, кто мне был дорог, я всё ещё верю в то, что могу ускользнуть от смерти. Вдруг – побег? Вдруг…»

Глухой удар в стену, чей-то визгливый смех, и тишина, оборванное на полуслове напутствие грядущего. Уриен приподнялся, сел…теперь он не сомневался в том, что кончено ещё не всё, что есть какая-то сила, которая настолько сильно не желает ему смерти, что решилась на преступление. Надежда – самая жестокая вещь в мире. Она появляется легкой поступью, заползает в самый уголок и резко заполняет собою всё.

Дверь тихо скрипнула. Уриен забыл, как дышать, прислонившись к прутьям решётки, он вглядывался в темноту…

Кто-то совсем явно вошёл. По дыханию, сбивчивому и нервному граф мог бы сказать, что их было двое или трое. Факел был слишком далеко и выхватывал только спускающиеся по ступеням фигуры в тёмных одеяниях.

Возглавлявшая тень приблизилась к самой решётке, и Уриен в резком блеске дешёвой свечи увидел мужчину с землистого цвета лицом, явно пережившего недавно какую-то болезнь. Мужчина осветил камеру, пламя его свечи коснулось каждого уголка…

Двое, теперь Уриен видел, что их действительно двое, стояло за его спинами, не задетые отблеском.

-Вы кто? – свистящим шёпотом спросил Уриен, пытаясь разглядеть темноту и не веря в призрачную, пульсирующую надежду.

Мужчина приложил желтоватый палец к губам, жестом веля молчать, и таким же свистящим шёпотом ответил:

-Мы от ваших друзей.

-От друзей? – тупо переспросил граф, чувствуя, как пульсирующая надежда подкрадывается к горлу, намереваясь выскочить…

Ах, как сладко слышать! Как сладко надеяться! Как яростно можно верить. Друзей…благослови их бог! Благослови их бог! Всех. Даже Ланселота! В эту минуту Мори обожал каждого, кто скользнул в его мыслях.

-Вы засиделись здесь, - подтвердил мужчина. – Мы от Мелеаганта, не бойтесь! Отойдите чуть поодаль…

Как заворожённый граф Уриен Мори покорился и отошёл дальше. Мужчина повернулся к своим соратникам и один из них приблизился со странным инструментом в руках. Ловко начал перепиливать крепкий замок…

***

Артур не застал Моргану в её покоях и знатно озадачился этим обстоятельством. Лея, подвернувшаяся под руку, не представляла для него в данный момент особенной ценности и как бы она не пыталась переключить внимание короля на себя, ей это не удалось. Король, узнав, что Лея не в курсе, где Моргана, просто оттолкнул её в сторону и принялся искать.

Леди Вивьен подвернулась ему под руку…не самым случайным образом. Она тщательно подгадывала встречу с королём лишь с одной целью – пожаловаться на притеснение Морганой знатных фамилий, её наплевательства к этикету и всему тому, что раздражало женскую часть двора.

-Леди Вивьен, вы не видели мою сестру? – без особенной надежды спросил Артур.

Леди Вивьен восторженно отозвалась, что не видела, но сказала, что давно хочет поговорить с королём на её счёт.

-Я слушаю, - сурово отозвался Артур, чувствуя, что не услышит ничего хорошего.

-Сейчас! – леди поспешно принялась перечислять грехи Морганы, не обращая внимания в своей увлечённости на то, как опасно исказилось лицо Артура.

В конце она и вовсе подвела очень опасный итог:

-Мы считаем, что Моргане не место среди знатных женщин до тех пор, пока она не научится манерам, мы готовы из любви к вам обучить Моргану соответственному этикету и…

Договорить ей не удалось.

Взбешённый король Артур, тоже не самый галантный представитель королевства в нескольких, очень бесстыдных и грубых выражениях попытался донести до придворной дамы три

простых позиции по данному вопросу. Позиция первая – куда леди Вивьен и ей подобные могут отправляться с такими претензиями по Моргане. Позиция вторая – с какой целью они могут туда направляться. Позиция третья объединила первые две и подвела итог тому, что Артур сделает с теми, кто посмеет хоть косо глянуть в сторону его сестры.

Артур не славился красноречием, основную позицию по ораторству занимали другие два представителя Камелота, но, кажется, он сумел достучаться до сердца леди Вивьен. Во всяком случае, она осталась стоять с раскрытым ртом, сражённая непобедимостью аргументов и фактов.

Артур же предположил, что леди Моргана могла отправиться в сад, но рыцари, нёсшие патрули, и слышавшие разгон леди Вивьен, едва сдерживая смех, сообщили, что никто не выходил из замка. Тогда вопрос стал уже более загадочным.

Король, поколебавшись, походил по залам и решил, что она наверняка у Мерлина.

Тем временем, в покоях друида подходили к концу последние разработки стратегии по подготовке побега графа Уриена. Моргана и Мерлин склонились над картой Камелота, а Мелеагант над картой замка. Лилиан записывала разметку по часам и минутам, а Ланселот объяснял, каков механизм отлова беглецов у Артура.

-Они направятся по Восточному тракту, - сообщил он, ткнув пальцем в карту.

-Куда руками-то! – возмутился друид, но Моргана зашипела на него и Ланселот продолжал.

Артур проявил чудеса такта, вспомнив у дверей покоев друида, что недавно был очень груб с ним, а так как сейчас он очень хотел загладить свою вину, он постучал и позвал:

-Мерлин? Ты здесь?

Панику нельзя было описать словами. Лихим взмахом руки Моргана закрыла все карты на столе и швырнула пергамент Лилиан в кресло, куда торопливо упала. Мерлин красноречиво указал Мелеаганту, Лилиан и Ланселоту в сторону кладовой, где держал травы и троица, не сговариваясь, побежала туда…

Мерлин рывком захлопнул дверь и уже к третьему, обеспокоенному стуку Артура, распахнул дверь, слегка задыхаясь.

-Что так долго? – возмутился Артур, отодвигая друида. – Моргана! Я искал тебя!

Мерлин понял, что вопрос короля был риторическим и сообщил, что обследовал состояние Морганы. Фея тем временем изображала умирающую. Её глаза чуть блестели от волнения, но Артур списал всё на болезнь.

Артур припал к руке сестры, сестра дёрнулась, но под взглядом друида, спешно заворачивающего остальные пергаменты, сдалась.

В это время в кладовке происходила отчаянная возня. Сдавленные узким помещением заговорщики вынуждены были тесно прижаться друг к другу. Мелеагант почти впечатался в полку с травяными коробочками, к нему, едва дыша, была придвинута Лилиан, а Ланселот вжимался в противоположную стену. 

-Моль ты бледная, - прошипел Мелеагант, вытаскивая впившуюся ему в руку колючку, - на кой чёрт ты с нами полез? Артур-то твой король!

-Он не должен знать, что я здесь, - выдохнул Ланселот, пытаясь повернуться так, чтобы Лилиан было удобнее стоять. – Иначе сочтёт, что я за Морганой…

-А что не так? – возмутился принц де Горр, отталкивая рукой норовившую свалиться ему на голову коробочку с какой-то сушёной гадостью.

-Я люблю Гвиневру, - прошипел Ланселот.

-Вы закончили? – возмутилась в свою очередь Лилиан, - спасибо, Ланселот, так удобнее.

-Только полезешь к ней, и ты труп! – пообещал принц де Горр, делая красноречивый жест по горлу. Наверное, в других условиях это и было бы красноречиво, но…

-Я люблю Гвиневру! – повторил рыцарь, наступая на что-то мягкое, но дышащее. – Дьявол!

-Там что…крыса? – помертвела Лилиан, проследив за чем-то очень мягким, хвостатым.

-Тряпка! - успокоили в один голос девушку Мелеагант и Ланселот. Мелеагант взглядом указал на пол рыцарю, чтобы травница не видела и Ланселот, воспользовавшись её отвлечением, заколол беззвучно крысу…

-Ланселот, вы не прижимайтесь так сильно к Лилиан, - напомнил принц де Горр, - я же вас зарежу.

-И только-то? – усмехнулся рыцарь. – Я слышал вещи и похуже. От Морганы, к слову и слышал.

-А что у вас с ней? – заинтересовался Мелеагант, оборачиваясь к Ланселоту, - ты так тепло о ней…

-Если вы сейчас же не замолчите, я огрею вас обоих борщевиком! – пообещала Лилиан, и все замолчали, прислушиваясь к происходящему в комнате.

В узкую щёлочку было видно, как Артур что-то спрашивает у Морганы, а та кивком отвечает ему, затем добавляет:

-В порядке, спасибо.

-Моргана! – Артур нежно взял сестру за руку, Мерлин при этом попытался изобразить вскрывание вен пергаментом, а Моргана с трудом сдержала нервную дрожь, - сестра моя, я был порою жесток к тебе!

-Да ладно?! – не удержался Мелеагант и получил тычок от Лилиан. Вернее, она думала, что ткнула его, но попала по Ланселоту. – Ой, родная, а давай ещё раз?

-Простите, - покраснела Лилиан, и они продолжили слушать.

-Ты же…король, - отчеканила Моргана, и многое было в том тоне.

-А я думал, что она скажет «идиот», - признал Ланселот.

-Ты сам идиот! – не удержался Мелеагант, и Лилиан на этот раз ткнула его, сообщив:

-Вы оба идиоты.

-И я решил, что я заменю смертную казнь Уриена на ссылку…

Моргана даже подпрыгнула в кресле от удивления. Мерлин восхищённо выругался. Артур смотрел на фею, умоляя её и торжествуя одновременно.

-Идиоты…мы точно идиоты, - согласился Мелеагант.

-Я отпущу его на следующем рассвете, - пообещал Артур. – Я отправлю его жить в его поместья.

-Я…- Моргана заёрзала, - я даже не знаю, что сказать. Я благодарю тебя, Артур!

-И только? – печально спросил он, глядя на неё с непередаваемым чувством.

-Мы все тебя благодарим! – прошипела Лилиан, высвобождая затёкшую руку из-под тела Ланселота.

-Неужели я не заслужил хотя бы поцелуя, Моргана? – прошептал Артур. Мерлин залпом выпил бокал вина, стоявший на столе, и отвернулся от парочки.

-Да ну нет…- безнадежно произнесла Лилиан, - они же сводные.

Но Моргана поняла, что это меньшее из зол и, даже не задумываясь, впилась в губы Артура.

-Меня сейчас стошнит, - пожаловался Ланселот, отворачиваясь. – Господи, это же как-то…

-Паршиво, - согласился Мелеагант. – господи, мне что-то слегка нехорошо.

-А мне тоже нехорошо. Я смотрю на поцелуй брата и сестры в компании двух идиотов, - прошипела Лилиан, отворачиваясь. – Где же я так нагрешила-то?

-Артур, ступай к себе, - попросила Моргана, отталкивая короля, который, кажется, перестал осознавать, где он и притянул Моргану вновь. – Тебя ждёт Гвиневра, тебя ждут дела…

-Но ты ведь больше не ненавидишь меня, правда? – Артур умоляюще заглянул ей в глаза. – Я ведь отпущу его! Утром. На рассвете я заменю ему казнь на ссылку.

-Я тебя всегда буду ненавидеть, - тихо прошептала она, взъерошивая ему волосы, - но в моей ненависти есть не только зло. Я живу в ненависти. Я…люблю в ненависти.

-Ладно, - Артур примиряюще коснулся её руки и вдруг спросил, - а где Ланселот? Ты не знаешь? Весь день его не вижу!

Ланселот, спрятанный вместе с Мелеагантом и Лилиан, растерянно сжал руки, не зная, что ему делать.

-Он…э, в лесу, - нашлась Моргана, почти мгновенно. – Я…захотела погрызть сосновых шишек.

-Что? – Артур неуверенно рассмеялся, полагая, что Моргана шутит. – Что?

-Я беременная! – напомнила Моргана, преисполнившись фальшивого возмущения. – Я попросила его…ты ведь не против? Нет?

Она так участливо обратилась к нему, что у Артура исчезла всякая подозрительность. И весь мир исчез. Даже если бы она сказала бы, что Ланселот отправился читать стихи болотным лягушкам, по её просьбе, Артур не удивился бы, не задал бы и вопроса. Ведь это Моргана. Его Моргана…

Мерлин оглянулся на бутылку вина, стоявшую на столе, хотел было налить из неё в кубок, но передумал, отшвырнул кубок в сторону и приложился к горлышку, не утруждая себя церемониями.

Артур ещё раз заверил сестру в том, что отдал приказ Кею передать об освобождении Уриена и с трудом нашёл в себе силы расстаться с нею. Мерлин выждал полминуты прежде, чем взмахом руки распахнуть кладовку.

Дверь открылась, и из комнатки вывалились, а точнее не скажешь, три примятых заговорщика, покрытые пылью, паутиной и сухими веточками.

Ланселот не удержался на ногах и изящно рухнул на пол, Лилиан отряхнула одеяние. Мелеагант с облегчением вздохнул:

-Всё не так плохо, друзья мои! Будем живы!

-В следующей жизни хочу быть фермером, - ответствовал Мерлин и приложился к бутылке. Его не покидало ощущение, что это его последний день в мире живых.

***

Уриен, дрожа от нетерпения, наблюдал за тем, как медленно падает на каменный пол замок. Затем тонкий скрип металла…

-Выходите, граф, - быстрый шёпот, едва заметный шелест одеяний.

Уриен не пошевелился, не поверив в то, что всё так быстро, так просто, так легко!

-Выходите, граф! – уже заметно настойчивее повторил мужчина с землистым лицом.

Граф Мори пошевелился, оглянулся назад, на пустую стену, в которой показался ему в полубессознательном состоянии призрак Лилиан – возлюбленной Мелеаганта. Почему-то ему представилось, как она снова появилась рядом и наградила его осуждающим взглядом. Её губы будто бы шевельнулись, что-то шепча…

Граф Уриен Мори вышел навстречу своей судьбе.

-Осторожнее, граф! – мужчина подхватил его под руки, помогая переступить через какие-то выдолбленные куски камня и порог.

-Благо…- начал было Уриен и уже не смог договорить.

Один из спутников незваного освободителя оказался за спиною Графа Уриена, а второй, вынырнув из темноты, прямо перед ним, вдруг сорвал с головы капюшон и рыцарь пошатнулся, поражённый так, как никогда в жизни.

-Кей? – изумился он, задыхаясь от немого предчувствия.

Ответом ему послужил бешеный и ядовитый смех.

Уриен ощутил, как что-то легло на его шею удушливой тонкой змеёй, и затянулось. Воздух загустел, зашипел, заклубился.

Мори рванул удавку на шее, пытаясь ослабить хватку, но ему плотно прижали руки, не позволяя сделать и движения, ни вздоха.

Стало больно в груди и почему-то где-то в желудке. Темнота сдавила, темнота прижала его к полу, граф царапал ногтями грудь, пытаясь сделать вдох, судорожно глотнуть свободы, жизни.

Он не боялся смерти, но это не значит, что он не хотел умирать.

«Господи…предательство…» - мысли путались, мысли дрожали. Боль распирала грудь, боль прорывалась. Он царапал ногтями горло, раздирал его до крови, но эта боль не была даже на половину сравнима с той, которая скапливалась в его груди, закрывая сознание. В последний раз граф Уриен, готовый к честной смерти, готовый к мечу, к прилюдной казни, попытался спастись, попытался выжить, рванулся куда-то…

В его голове, в уголках сознания мелькнуло два лица. Два любимых человека.

«Моргана…Мелеагант…»

Темнота сгущалась так быстро, что не хватало никаких сил остановить её. Боль перекрыла всё, что было можно, закружила, подхватила и швырнула, раздавила последние надежды.

«Я буду ждать вас».

Удавка закрутила последнюю петлю на его жизни, подвела к последней черте. И наступило блаженное ничто, омрачённое последней мыслью:

«Я люблю вас»

Тело Уриена Мори, лишённое чувств, лишённое всего, что могло бы вернуть ему жизнь, зажечь в нём какие-то отголоски света, упало на каменный пол. Несколько раз оно инстинктивно дёрнулось от угасающих импульсов и затихло уже навсегда. Взгляд, в котором ещё недавно было столько надежды и мечтаний, остекленел.

Разодранное горло и грудь, уродливый след от удавки на шее, каменный грязный пол и смятая одежда – вот и всё, что осталось от древней крови, от древнего рода, последнего наследника семейства Мори.

-Ну-ка! – Кей лихо перевернул носком сапога тело Уриена и несколько раз потыкал в него ногой, чтобы убедиться, что всё кончено.

-Как-то…плохо, - подал голос мужчина с землистым лицом. – Он ведь всё-таки, рыцарь, граф…

-Убитый при попытке к бегству, - процедил Кей. – Ладно, друг мой, не переживай!

Кей кивнул второму своему соратнику – немому прислужнику, наёмнику без чести и совести, без всего, что отличает человека от зверя. Тот угадал его намёк. Глухой удар, возня, вскрик…

Жизнь мужчины с землистым лицом оборвалась. Кей предпочитал не оставлять никаких свидетелей. Второй же ничего не скажет, если даже захочет.

-Ну…- Кей наклонился к телу Уриена и издевательски потянул его за нос, - всё кончено, братец! Надо было знать своё место. Эх…

Кей поднялся, оглядел ещё раз труп графа и неожиданно наступил ему на лицо сапогом. Послышался неприятный хруст, свидетельство ломающихся костей, свидетельство последнего унижения.

***

Мелеагант растворился в немоте ночи вместе с Лилиан, которая так и не нашла в себе достаточно сил, чтобы взглянуть на Моргану после её поцелуя с Артуром.

Ланселот растерянно взглянул на фею:

-Эм, леди Моргана, а что мне делать? Куда идти? К Артуру?

-В лес, - усмехнулся Мерлин, прижимая к груди бутылку с остатками вина. – В лес, за шишками.

-То есть, - Ланселот взглянул на друида, - вы шутите? В лес?

-Я же сказала, что в лес, - пожала плечами Моргана. – Набери мне шишек, и всё будет хорошо. Артур, если встретит, не заподозрит ничего, ровным счётом.

Ланселот, тревожно оглянувшись на неё, вышел из дверей, и до Морганы вдруг дошло, что она всё ещё в его плаще. И более того – Артур видел, что она в плаще Ланселота. Видел и не среагировал? Не заметил? Не дошло?

-Артур, - Моргана хотела было что-то сказать, но рука её вдруг скользнула на живот, она вскрикнула от резкой боли.

-Моргана, - Мерлин перепугано метнулся к фее, но она обмякла в его руках, - чёрт…

Мерлин переложил Моргану на софу, и щелчком пальцев вызвал Лею.

Она материализовалась в его комнате мгновенной молнией:

-Мерлин?

-Вызови Гаюса, - попросил друид, - живее, Лея…

Гаюс – придворный врач при короле Артуре, не пользовался такой популярностью, как Мерлин, но сам друид Гаюса уважал, как мог уважать коллегу. И сейчас, когда стоял вопрос о том, кто будет помогать Моргане разрешиться от бремени, Мерлин даже не раздумывал и минуты. Гаюс поможет Моргане родить Мордреда, а сам Мерлин…

Сам Мерлин готов был умереть. Для неё. Он приготовил две серебряные чаши. В одной должна была быть его кровь, в другой – её. Он должен был испить её крови, а она – его. Вот и весь ритуал – две раны, нанесённые особенным кинжалом из очищенного серебра, две чаши из серебра, две жизни…одна смерть.

Самая жестокая магия всегда примитивна. Самая жестокая смерть всегда имеет самые земные причины.

Моргана застонала, извиваясь на своей софе:

-Как больно…

Она заговаривалась, что-то шептала, но Мерлин, боясь приблизиться к ней, чтобы не сломаться, чтобы не сдаться, не отступить, не передумать, стоял в стороне и слышал не всё.

-А…Лансе…

Мерлин не обернулся. Он стоял, глотая слёзы – беззвучные и последние.

«Мелеагант, если ты меня слышишь», - позвал Мерлин в пустоту, в которой только что растворился принц де Горр, и ушла Лилиан, - «Я скоро умру. Позволь мне проститься с Лилиан, позволь мне проститься с тобою».

-Лот…- закончила Моргана какую-то очередную бессвязную бессмыслицу и закричала вновь от боли. – Господи, помоги мне. Почему…

«Потому что ты можешь», - подумал Мерлин и увидел, как за окном проскользнули две огромные чёрные птицы, тенями скользнули за окном.

Друид распахнул окно. Моргана, ощутив свежесть, тихонько застонала, ей стало легче.

-Что происходит? – птица упала на пол, взметнулись чёрные крылья, и перепуганная Лилиан бросилась к Мерлину, - Мерлин!

-Тише, - прошептал друид. – Мелеагант, я обращаюсь к тебе. Помоги Лилиан. Не дай ей…вмешаться. Я должен отдать жизнь за Моргану.

Лилиан охнула и бросилась к Мерлину, не то в попытке ударить его, не то в попытке обнять, но Мелеагант отстранил её и друид кивнул ему:

-Ещё не время для прощания, спасибо.

-Ты отдашь жизнь за неё? – Мелеагант, удерживая Лилиан, кивнул в сторону снова застонавшей Морганы. – Это из-за заклятия? Из-за Мордреда?

Мерлин кивнул. В дверь постучали. Друид жестом велел прятаться, Мелеагант потянул Лилиан за собой в уже облюбованную заговорщиками кладовую, но, проходя мимо софы с извивающейся полубессознательной Морганой, он ясно услышал произнесённоё ею слабое:

-Артур, пожалуйста…Артур!

Лилиан тихо плакала и повиновалась принцу, а сам принц предпочитал оставить скорбь до лучших времён.

Между тем, пока Гаюс исследовал Моргану, Мерлин сжигал последние следы своих последних интриг в камине, Гвиневра, извещённая Леей, бежала к Мерлину, чтобы поддержать фею, Артур узнал ужасное – граф Уриен Мори мёртв, был убит при попытке к бегству.

А ещё он нашёл на своей постели письмо, написанное тонким почерком. Развернул, заинтригованный и прочёл:

«Мой дорогой ученик, мой милый король! Я пишу тебе, потому что слишком ослабел для разговоров. Жизнь Морганы в опасности. Она знает это. Она всегда знала это. Рождение сына должно её убить, но я не позволю этому свершиться, взамен отдавая богам смерти свою душу и свою жизнь. Я испортил жизнь Моргане. Я испортил её и тебе. Я прошу у тебя не мешать мне, ведь если выбирать между нею и мной – я должен умереть. Я и только я. У вас будет сын. Вы будете ещё полны жизнь. За вами будущее, а за мною – прошлое и боль. Я оставляю тебя в самый неподходящий момент, привязавшись к тебе, как к последнему источнику своих надежд.

Заклинаю тебя быть королём, которого заслуживает Камелот. Заклинаю тебя быть отцом, которого заслуживает твой сын. И будь всегда справедлив. Тебе дано было великое счастье – выбор пути, удача…и ты не посмеешь потерять всё. Я не знаю, когда ты прочтёшь это письмо, Артур. Возможно, меня уже не будет на свете. Мы оба совершили много ошибок, но я надеюсь, что своими молитвами я отмолю хоть часть своих грехом. Заботься обо всех. Будь милостив. Будь щедр. Я не могу подобрать всех слов, чтобы описать то, что я чувствую, но так будет верно, Артур. Моргана явит наследника, а я сохраню ей жизнь, тотчас умерев. Возможно, я успею ещё проститься с нею…

Прощай, Артур.

Прощай, сын Утера Пендрагона!

Прощай, король. Мой путь уходит к немоте. Прощай, прощай…тысячу раз. Тысячью слёз.

Твой верный друг. Твой преданный соратник. С последним приветом – Мерлин».

Письмо выскользнуло из рук Артура.